Степан махнул рукой:

— Я все понимаю, Игорь… Иди.

Игорь кивнул и пошёл вслед за женой.

Первую неделю после своего возвращения Ксения просто бездельничала. Чего не позволяла себе никогда раньше. Она бродила по дому, что-то стряпала, прибиралась, хотя мужчины и запрещали ей работать, дав чёткое указание отдыхать. Смешные… Разве ей в тягость такие хлопоты? Одно удовольствие — утюжить их рубашки или маленькие Ванькины распашонки, готовить вкусный обед, а потом смотреть, с какой жадностью они едят. Ещё Ксения часами могла наблюдать за спящим сыном. Или строить ему смешные мордочки, в надежде рассмешить, когда тот бодрствовал. Впервые в жизни, пожалуй, ей было так тихо и спокойно. Даже голоса в голове утихли. Она наслаждалась жизнью, набиралась сил и радовалась простым женским радостям. А ещё в ней вновь проснулось желание. Мощное, неконтролируемое. Но она… Стеснялась. Тоже впервые в жизни, пожалуй. Кома не прошла даром. Она настолько исхудала, что вовсе перестала походить на женщину. Грудь исчезла совсем, да и все остальное выглядело малопривлекательно. Разве можно вызвать в мужчине желание, когда каждая косточка видна? Она старалась. Честно старалась вернуть вес, но особых успехов на этом поприще не добилась. Ксения настолько обросла комплексами, что даже переодеваться уходила в ванную. Она просто не могла предстать перед Игорем в таком неприглядном состоянии. Не говоря уже о Степане. Он, как оказалось, пухленьких предпочитает, а она…

— Ксень, ты не видела запонки с агатами? — раздаётся голос мужа, и спустя секунду он появляется на пороге ванной.

— Выйди! — рычит Ксения, прижимая полотенце к груди.

— Ты чего? — оторопел Игорь.

— Выйди, пожалуйста, — повторяет, а у самой слезы ни с того ни с сего на глаза наворачиваются.

Игорь не слушает, подходит ещё ближе. Обнимает жену, бережно прижимая к груди.

— Ну, что такое, милая? Ты чего?

— Не хочу, чтоб ты меня видел такую… Страшную.

Игорь закрывает глаза. Господи… Она просто стесняется… А он уже такого себе навыдумывал по поводу ведьминых пряток, что чуть было не свихнулся. Глупая.

— Какая же ты глупая, — шепчет, и целует ведьму за ухом, — я люблю тебя больше жизни.

— Я на бабу ягу похожа, — всхлипывает.

— Ты — красавица.

— Это ты меня голой не видел.

— С радостью посмотрю, — ухмыляется ей в шею.

А у самого от облегчения ноги подкашиваются. Игорь реально стал опасаться, что Ксения его больше не захочет, настолько отстраненной она была. А оказалось… Женщины — такие женщины, даже если ведьмы!

— У меня все кости наружу торчат, — бурчит ему в шею, — и от груди ничего не осталось.

— Да? — улыбается, — сейчас посмотрим.

И отводит руки жены. А она вцепилась в полотенце, будто бы от него её жизнь зависит, и мотает головой из стороны в сторону. Но Игорь не уступает. Целует жену за ухом, переходит к линии ключиц, опускается ниже. Ксению трясёт — настолько она его хочет. Опускает бессильно руки, полотенце падает на пол, открывая всю её.

— Ну и чего тут нет? — шепчет Игорь, разглядывая ведьмину грудь.

Желание тугим узлом закручивает все внутри, и уже пофигу на все, кроме любимой. К черту офис, работу, встречи… Впивается губами в темный сосок, тянет на себя.

Тишину разрывает громкий ор сына. Игорь отстраняется тяжело дыша:

— Не выдумывай ничего. Поняла? — прижимает ладонь жены к паху, где все каменное для нее. — Ты самая красивая, самая желанная женщина для меня. А мясо нарастим. Дел то. Поняла? — уточняет еще раз. И удовлетворенно замечает, как разрумянившаяся жена кивает в ответ.

— Люблю тебя.

Ксении стало реально легче от слов мужа. Она даже немного взбодрилась. Нет, у нее не было прежней уверенности в своей красоте, но ведьма верила, что для мужа она была желанной даже в таком неприглядном состоянии. Но ведь был еще и Степан… И эта ситуация с их тройственным союзом. Ксения знала, что это их судьба. Да, теперь это было именно знанием. Но… Как впустить в душу человека, который однажды уже вынул ее из груди, и растоптал? Где взять силы доверится вновь? А тут еще Ванька. Ведьма готова была поклясться, что сын сознательно не дает им с Игорем возобновить интимные отношения. Стоило им только приблизиться друг к другу, как сын начинал реветь, или что-то случалось, или звонил телефон, или… Каждый раз что-то новенькое. Нет, Ванька любил Игоря. Частенько засыпал на его груди, или улыбался своим беззубым ртом, хватая мужчину за нос. В общем, он с одинаковой любовью относился как к родному отцу, так и к названому… Но вот сблизиться Игорю с матерью не давал.

— Привет, милый, — встречает мужа у порога Ксения и, оглядевшись по сторонам, напряженно спрашивает. — А где Степан?

— У него дела, — туманно объясняет супруг, скидывая обувь. — А как наш сынулька, ммм?

Строит дурашливые мордочки подросшему Ивану и щекочет животик, забирая сына из рук матери.

— Все хорошо. Животик немного болел, — отвечает, а сама просто сверлит Игоря взглядом.

— Ужинать будем?

— Что, и Степана ждать не будем? — уточняет ведьма.

— Да, когда это он еще появится! Не сидеть же голодными, правда, хороший мой? — дурашливо уточняет у сына.

Глава 26

Они ужинают, купают Ванюшку, а Степан все не появляется. Уложив сына спать, ведьма возвращается в кухню, где Игорь наводит порядок, расставляя посуду. Мужчина бросает взгляд на поникшую ведьму и уточняет настороженно:

— Что-то случилось?

— Нет. С чего ты взял?

— Ты какая-то напряженная.

Ведьма пожимает плечами, отворачиваясь к столу. Перекладывает в хлебницу хлеб, сметает крошки. Игорь подходит и обнимает ее со спины:

— Ну, что случилось, милая?

— Игорь, где Степан? — спрашивает напряженно.

— Я же сказал, по делам поехал, скоро будет. Ты из-за этого весь вечер такая невеселая?

Ведьма оборачивается к нему, сверкая полными боли глазами:

— Я теперь каждый раз жду подвоха, — признается. — Знаешь, как это больно? Каждый раз, когда он где-то задерживается, или едет без тебя куда-то, я думаю не к ней ли… Или еще к кому-нибудь… И я совсем не чувствую себя желанной, постоянно сравниваю себя и эту… Ему такие нравились всегда, да?

Погрузившись в свою исповедь, не замечает, как у их разговора с мужем появляются еще одни уши.

— Ксень, все не так… Он…

— Сюрприз готовил, — доносится от дверей. — Теперь понимаешь, что мы с Игорем испытывали поначалу?

— Понимаю, — шепчет Ксения, оборачиваясь.

— Только тебе опасаться нечего. Я люблю тебя до морока перед глазами. Тебя одну, и никого больше. А вот нам… Ты никогда такого не говорила. Мы никогда не были единственными для тебя.

— Ты же говорил, что все понял и смирился? — глаза ведьмы сканируют Степана с ног до головы.

— Сейчас да. Тогда же — это было поистине больно.

— Твоя измена была местью?

— Нет! Нет… — Степан устало растирает лицо, и в приглушенном свете кухни Ксения замечает пластырь на его пальце. — Это было банальной трусостью. Мне не за что было мстить. Ты ничего не таила. Всегда говорила правду. Это был наш выбор. Игоря, и мой.

— Я не хотела причинять вам боль. Никогда. — Шепчет ведьма.

— Мы знаем, милая… Мы знаем.

— Так что там за сюрприз? — уточняет Ксения, облизывая губы.

Разговоры о чувствах все еще давались ей очень нелегко. Не привыкла она к этому душевному стриптизу. Разве что с Игорем, которому доверяла, как самой себе. И то нечасто, благо, муж знал, как ей нелегко облачать в слова свои чувства, и с пониманием к этому относился.

Степан, шипя, отлепляет пластырь с пальца и демонстрирует ведьме тату. Точно такое, как и у Игоря.

— У Игоря такое же, — замечает ведьма, пытливо всматриваясь в стальные глаза Степана.

— Я сохранил для него эскиз, — поясняет муж, — должен же был он когда-нибудь одуматься.

И именно эти слова ломают что-то в Степане. Он отворачивается, крылья носа подрагивают, кадык ходит ходуном, но сглотнуть не получается. Огромный ком подпирает что-то в горле и не дает вздохнуть. И что-то горячее капает на щеки. Слезы?